Гудок.
Признаюсь
честно, его отсутствие я заметил не сразу. Закружил тот памятный год суетой
новостей и событий: смена денег, переселение нашей начальной школы из
скособоченного барака в светлое двухэтажное здание бывшего Управления Унжлага,
космический полёт Гагарина, волнительная и незабываемая процедура приёма в
пионеры. И лишь позднее, ближе к осени, когда броуновское движение моей
мальчишеской жизни чуть-чуть приостановилось, я понял, что в жизни нашего,
якобы городского типа, посёлка что-то изменилось. Но что?
Вдруг
остро почувствовал отсутствие чего-то близкого, необходимого, ежедневно нужного.
Может рогатку потерял?! Нет! В Сухобезводном замолчали гудки!
Не
то, чтобы все гудки замолчали, родные паровозики Эмки, Кукушки, Лебедянки и
трофейные ТЭшки по-прежнему озабоченно кричали, когда пыхтя, проходили семафор
неподалёку от нашей убогой избушки. Эти свистки и гудки стали звучать реже, а
потом замолкать навовсе позднее. А тогда умолк главный гудок. Поселковый.
До
этого, сколько себя помнил, гудок этот орал серийно три, а то и четыре раза в
сутки! Он был традиционной и неотъемлемой частью поселкового быта, жизни, а то
и судьбы многих сухобезводнинцев, а моей – несомненно. Первая - утренняя - серия начиналась самым длинным,
противным и хрипатым пятиминутным побудочным гудком в шесть часов. Даже сейчас
– более полувека спустя – не могу понять для чего нужен был этот сигнал, кого
он будил. В этот утренний час большинство жителей уже были на ногах, нужно было
успеть до работы свалить груз домашних проблем, ведь у всех было печное
отопление, скот и птица, огород, дети.
А
вот следующие утренние гудки уже были знаковыми, судьбоносными! Короткий гудок
в семь сорок пять заставлял бросить всё, ускорить шаг, а то и перейти на лёгкий
бег трусцой, чтобы к продолжительному восьмичасовому быть на месте. За партой,
у станка, в кабине паровоза, у хлебопекарной печи, на облучке с вожжами в
руках, кто где, но каждый норовил на своём рабочем месте услышать этот гудок, а
не на полпути до работы. Крепко-накрепко въелся в сознание поселян тех лет предвоенный
закон, карающий уголовной ответственностью за прогулы, а прогулом считалось
опоздание на двадцать минут.
В
детскую память вросли тогдашние хмельные балалаечные частушки, типа: -
Не гуди, гудок!
Погоди, милок!
Задержись чуток,
А то дадут мне срок!
И
не столько осуждение землякам помнилось – в Сухобезводном судимостью никого не
удивишь - сколько то, что имевшим судимость за прогул снижалась норма выдачи
хлеба, а это уже было по-настоящему страшно.
Час
спустя, в восемь сорок пять и в девять ровно, эта утренняя суета повторялась с
точностью до секунды, но только теперь по гудку на работу спешили конторские: подтянутые,
застёгнутые на все сверкающие пуговицы, выбритые до синевы в местной
парикмахерской офицеры Управления и многочисленных отделов Унжлага и очень
смахивающие на киноартисток дамы из бухгалтерий и канцелярий, у которых тоже
везде, где нужно было, подложено, утянуто, припудрено и подмазано.
Это
было неотъемлемой частью железной дисциплины и образцового порядка в
подразделениях. Для управленцев гудок давался ещё в 21 и 24 часа, возвещая их о
начале и окончании дополнительного рабочего времени. Эти гудки были отголосками
ночной работы Сталина и Берии.
Оповещался
гудками и обеденный перерыв, начинавшийся ровно в полдень. Но на обед мало кто
отлучался, старались брать снедь с собой – так называемый «тормозок». А высшей
степенью уважения и почитания труженика-кормильца было принести ему в
корзиночке укутанный в мамин платок горячий обед из дома. Вышинский Виктор Васильевич - машинист электростанции
Именно
в эти перерывы мне и посчастливилось несколько раз увидеть наш поселковый
гудок, когда уличные дружки брали меня за компанию с собой для доставки обеда своему
отцу на ТЭЦ, где он работал машинистом парового котла. На машиниста
электростанции возлагалась обязанность включения гудка по выверенным часам и он
не имел права ослаблять своего внимания ни к пламени котлов, ни к стрелкам
часов. И это, вероятно, было не так просто, потому что все счастливчики,
имевшие часы выверяли их по гудку. За его безотказное функционирование была
установлена серьёзная ответственность. Несвоевременное включение гудка могло
повлечь за собой увольнение и поэтому опоздание гудка казалось немыслимым. Малгин Леонид Андреевич - машинист электростанции
Видеть-то
гудок видел, а вот потянуть заветную рукоять и погудеть – не судьба! Не
дозволялось это никому, кроме назначенных поимённо. Паровозные гудки и свистки
приходилось давать, а вот поселковый – не пришлось!
Ну
и вечером, в шесть, гудок особенно радостно шумел медово-малиновым голосом, что
рабочий день закончился. Бросай работушку, народ! Пора домой, семьи ждут!
Отдых!
Так
и жил посёлок, от гудка до гудка….
Время
бежало, жизнь шла своим чередом. От одного партийного съезда до другого.
Конечно, и радости бывали, а подчас и горести, как без них! Просто жили. В
гости друг к другу ходили, пельмени стряпали, на свадьбах гуляли, песни пели.
Молодые влюблялись, дети рождались, старики умирали, дома строились, пожары
были… А гудка нет! Замолчал, дружок! Целое поколение, а то и два,
сухобезводнинцев выросло ни разу не услышав его призывного пения.
17
апреля Сухобезводное именинник – ему исполнится 70 лет. Празднование предполагается
провести 24 августа и уже начата подготовка к этому торжеству. Думается, что
скромный гость по имени Гудок не подпортит списка приглашенных и его голос не
прозвучит фальшиво в хоре воспоминаний и пожеланий юбиляру.
Ведь
и тогда, в детстве, по особым указаниям в посёлке подавались гудки вне графика
– праздничные и траурные.
Мы это в памяти
храним,
Как вместе с ним мы отмечали
И наши праздничные дни,
И наши общие печали.
Он звал меня издалека,
Когда порой бывало туго,
И голос этого гудка
Я узнавал, как голос друга!
И
пусть голос друга-гудка прозвучит не вживую – где его теперь сыщешь, а в компьютерном МР-3, всё равно будет очень
волнительно присутствовать при этом. И – чем чёрт не шутит - может погудеть дозволят
на весь посёлок. Вот будет радость! Гудо-о-оо-ок!!!
Борис Бавин
житель пос.
Сухобезводное.
| 
